В предыдущей работе я рассмотрел изображения индивидуации в человеческом мире, как оно создается искусством, особенно поэзией. Теперь же перед нами стоит вопрос научного познания отдельных лиц и даже больших форм единичного человеческого бытия вообще. Возможно ли такое знание и какие средства мы имеем для его достижения?

Этот вопрос огромное значение, поскольку наши действия всегда предполагают понимание других лиц и значительная доля человеческого счастья происходит из проникновения (Nachfuhlen) в чужие душевные состояния, вся филологическая и историческая наука основывается на предположении, согласно которому такое постижение (Nасhverstandnis) единичного может быть выведено на уровень объективности. Перестроена на основе этого предположения историческое сознание позволяет современному человеку сосредоточить в себе в настоящее время человеческое прошлое в его целостности: через все преграды собственного времени охватывает она взглядом культуры прошлого, силу их принимает к себе и с удовольствием вспоминает их обаяние, ощущая при этом огромный прилив счастья.

И когда систематизированы гуманитарные науки (Geisteswissenschaften) выводят из этого объективного постижения единичного всеобщая закономерные отношения и всеобъемлющие связи, они все же основываются на процессах понимания и истолкования. А потому и достоверность этих, подобных истории, наук зависит от возможности предоставить пониманию единичного стоимость загальнозначимости. Таким образом, у самого входа в гуманитарные науки перед нами возникает специфическая для них проблема, что отличает их от всего естественнонаучного познания.

Пожалуй, гуманитарные науки и действительно имеют преимущество над всем естественно-научным знанием, что их предмет представляет собой не просто чувственно данное явление, не одно лишь отражение действительности в сознании, а саму непосредственно данную внутреннюю действительность — и именно ее как изнутри пережитый свя язок. Однако уже с того способа, каким эту действительность дано во внутреннем опыте, возникают значительные затруднения для объективного постижения своего предмета гуманитарными науками. Здесь не место для обсуждения этих затруднений. Кроме того, внутренний опыт, с помощью которого я интериоризую свои собственные состояния, никогда, вопреки всему, не может привести меня к осознанию для себя своей собственной индивидуальности. Только в сопоставлении себя с другими я приобретаю опыт относительно индивидуального во мне. Таким образом, только отличное от других осознается мной в моем собственном бытии, и Гете, как никто другой, был прав, понимая, что этот важнейший из всех наших опытов становится и самым сложным для нас, и наше постижение меры, природы и пределы наших сил остается всего-навсего весьма несовершенным. Но чужое бытие дается нам прежде всего в фактах внешнего восприятия, в жестах, звуках и действиях. Только благодаря процессу воспроизведения (Nachbildung) того, что таким образом попадает в органы чувств в виде отдельных признаков, мы дополняем это внутреннее. Все содержание, структуру, найиндивидуальниши особенности этого дополнения — мы должны привнести со своей собственной жизненности. Итак, каким тогда образом индивидуально сформирована сознание может дойти объективного познания чужой и вполне отлично устроенной индивидуальности другого при помощи такого воспроизведения? Что это за процесс, который внешне кажется таким чужеродным среди других процессов познания?

Процесс, в котором мы из знаков, чувственно данных извне, узнаем определенное внутреннее содержание, мы называем пониманием. Таков слововжиток; стала же психологическая терминология, которой мы так остро нуждаемся, может утвердиться только тогда, когда все, кто принимают письма, будут одинаково соблюдаться каждого уже точно чеканного, ясного и четко определенного выражения. Понимание природы — interpretatio naturae — образное выражение. Но постижение своих собственных состояний мы также только в несобственного смысле обозначаем как понимание. Например, я говорю: я не понимаю, как я мог это сделать, поэтому я больше не понимаю самого себя. Тем самым я хочу сказать, что обнаружение моей сущности, наблюдаемое в чувственном мире, касается меня как проявление чего-то чужого и что я не в состоянии интерпретировать его как таковое, или же, иначе, что я попал в положение, рассматриваемое мной как чужое отношению к себе. Таким образом, пониманием мы называем процесс, в котором с чувственно данных признаков мы узнаем психическое, выявлением которого мы являемся.

Это понимание простирается от восприятия детского щебета к постижению «Гамлета» или «Критики чистого разума». Из камня, мрамора, музыкально оформленных звуков, из жестов, слов и письменных источников, осу, хозяйственных укладов и конституций к нам обращается один и тот же человеческий дух и требует истолкования. При этом процесс понимания, поскольку он определен через общие условия и способы этого типа познания, всегда должна иметь общие отличительные признаки. В этих общих чертах он остается одним и тем же. Когда я, например, хочу понять Леонардо, то здесь взаимодействуют интерпретации действий, картин, образов и литературных произведений, причем в едином гомогенном процессе.

Понимание выявляет различные уровни. Эти уровни обусловлены прежде интересом. Если интерес ограничен, то же происходит и с пониманием. Как нетерпеливо мы иногда прйслухо-вуемося к определенной дискуссии; мы определили в ней лишь один практически значимый для нас пункт, не проявляя интереса к внутренней жизни того, кто говорит. Впрочем, в другой раз мы через каждый выражение лица, через каждое слово напряженно стремимся проникнуть во внутренний мир рассказчика. Но даже самая напряженная внимание только в том случае может стать процессом, согласным всем правилам искусства. процессом, в котором достигается контролируемый уровень объективности. — Когда жизненный проявление зафиксирован и мы снова и снова можем к нему вернуться. Такое. сообразно всем правилам искусства, понимание долговременно фиксированных жизненных проявлений мы называем толкования или интерпретацией. В этом смысле имеется также искусство толкования, предметами которого являются скульптуры или картины, и уже Фридрих Август Вольф призвал к созданию археологического герменевтики и критики. Велькер выступил в ее защиту, а Преллер предпринял попыток ее осуществления. Но уже Преллер отмечает, что такая интерпретация молчаливых произведений всегда зависела от объяснения из области литературы.

Огромное значение литературы для нашего понимания духовной жизни и истории состоит, следовательно, в том, что только в языке внутришньолюдське получает свое наиболее полное, исчерпывающее и объективно понятное выражение. Поэтому искусство понимания достигает своей кульминации в толкования или интерпретации имеющихся в письменности остатков человеческого бытия.

Истолкование и неразрывно связанная с ним критическая обработка этих остатков были, соответственно, точкой отсчета для филологии. По своей сути оно представляет собой личностное искусство и мастерство такой обработки того. сохранившееся в письменном вигдяди, и только с учетом этого искусства и его результатов может быть удачной любая другая интерпретация памятников или же исторически унаследованных действий. Мы можем ошибаться относительно движущих мотивов действующего лица истории, сами действующие лица могут представлять эти мотивы в искаженном свете. Но произведение великого поэта или первооткрывателя, религиозного гения или подлинного философа всегда может быть только истинным выражением его душевной жизни: в этом полном лжи человеческом обществе такое произведение всегда является истинным и в отличие от какого угодно другого произведения, выраженного в зафиксированных знаках, является пригодным для полной и объективной его интерпретации, а уже он в любом случае проливает свой свет на другие памятники искусства определенного времени, а также на исторически значимые поступки современников.

Это искусство интерпретации развивалось примерно так же постепенно, закономерно и медленно, как и искусство экспериментального исследования природы. Оно возникло и существует благодаря личной гениальной мастерства филолога. Так вот. согласно самой своей природе, оно будет переходить к другим главным образом путем личного контакта с великим мастером истолкование или же с его произведением. Но вместе с тем каждое искусство действует по правилам.

Страницы: 1 2