Все статьи Апрель 2010

Мы попытались увидеть, в каком свете предстает история, когда отказаться от нашего новейшего западного обычая трактовать истории церквей с точки зрения историй цивилизаций и взамен стать на противоположную точку зрения, и это привело нас к мысли, что цивилизации второго поколения представляют собой нечто вроде прелюдии к ныне живых высших религий, а значит, можно оценивать существования этих цивилизаций не как исторические провалы, отмеченные клеймом надлома и распада, а как достижение, успешно послужили рождению упомянутых высших церквей.

По этой же аналогии, цивилизации третьего поколения можно считать отступления назад от высших религий, возникших на развалинах предшествующих цивилизаций, — ведь когда светские катастрофы тех ныне несуществующих цивилизаций находят себе оправдания своими духовными последствиями, то светские достижения нынешних живых цивилизаций, виборсались с своих церковных куколок и начали жить новой, собственной светской жизнью, так же можно судить с точки зрения их влияния на жизнь духовную, и это влияние должно быть признан безоговорочно неблагоприятным.

Между закрытым и открытым обществами, между населением города и человечеством разница не количественная, а качественная.

Единство государства обусловлена главным образом необходимостью защищаться против других государств; человек благосклонна к своим землякам, потому что не любит чужаков. Это первобытный инстинкт, и он существует до сих пор под искусственной оболочек) цивилизованности. Мы до сих пор чувствуем естественную любовь к своим родственникам, к своим соседям, тогда как любовь к человечеству — чувство привитое. Первой мы приходим прямо, второй-опосредованно, ибо только через Бога религия воспитывает у человека любовь к целому роду человеческому, и так же только через разум философы учат нас достоинства человеческого «я» и права всех людей на уважение к себе. Ни в первом, ни во втором случае мы не постигаем понятие человечества шаг за шагом, через семью и народ».

Не может быть единства человечества без участия Бога, и, наоборот, когда небесного предводителя отвергнуто, человек не только впадает в душевный конфликт, противоречащий ее естественной общительности, ее также мучает присуще ей как общественном существе чувство трагической безысходности, что проявляется тем острее, чем лучше человек попадает жить согласно моральным потребностями своей общественной природы, пока она стремится играть предназначенную ей роль в обществе, которое не имеет Единого Истинного Бога.

Даже если бы было возможно отбросить классическую теологию четырех ныне живущих высших религий и заменить ее новомодным теологией, созданной на терминологической основе современной западной науки, осуществление такого tour de force стало бы не более повторением предыдущей ошибки.

Научно сформулирована теология (если таковая вообще возможна) оказалась бы так же неудовлетворительной и недолговечной, как и те философськомовни теологии, что сейчас, в 1952 году, тяжелыми жерновами висят на шее у буддистов, индусов, христиан и мусульман. Она была бы неудовлетворительная за того, что язык науки состоянии отдать богатство человеческой души, а недолговечна потому, что один из положительных свойств интеллекта как раз в том и состоит, что он никогда не стоит на месте и неустанно опровергает свои предыдущие выводы.

Что же тогда должны действовать сердце и ум, чтобы достичь примирения, если учесть ту их историческую неудачу, причиненный им, попытавшись выстроить общую платформу в виде теологии? Есть ли пробел для объединенных действий в другом, более обнадеживающему направлении?

Вследствие только описанного компромисса этот конфликт рано или поздно должен был неизбежно взорваться: когда уже божественную истину однажды сформулированы сроками истины научной, представители науки не могли вечно воздерживаться от критики сущности доктрины, претендующей на научную истинность.

С другой стороны, христианская Церковь, чью доктрину было изложено рационалистической языком, не могла отречься от своих претензий на влияние в тех областях знания, были законными владениями человеческого интеллекта, и, когда в семнадцатом веке новейшая западная наука начала отбрасывать чар эллинской философии и распахивать новую интеллектуальную ниву, первым движением римско-католической церкви было выдать инвективы против нападения пробужденного западной научной мысли на давнего интеллектуального союзника этой церкви — словно геоцентрическая теория в астрономии испокон веков была одним из догматов христианской веры, а Галилеевы поправки к системе Птолемея — теологической ошибкой.

На 1952 год эта война между наукой и религией шла уже три века, и позиция церковных властей все сильнее напоминала позицию правительств Великобритании и Франции, когда Гитлер в марте 1939 года окончательно положил конец тому, что осталось от Чехословакии.